Обама и Европа

  10 СЕНТЯБРЯ 2015    Прочитано: 3267
Обама и Европа

Даже сейчас, в неоднозначном свете последующих событий, берлинское выступление Барака Обамы 2008 года выглядит потрясающе. Десятки тысяч немцев — преимущественно молодежи — собрались в центре города, чтобы послушать кандидата в президенты Америки. В германской столице царила, как писала The Guardian, атмосфера «поп-фестиваля, летнего праздника мира, любви и отвращения к Джорджу Бушу». Часть городских улиц была перекрыта. Толпу разогревали музыкальные группы.

В своей речи Обама сказал именно то, что немцы — как и большинство европейцев — хотели услышать. Он подтвердил, что Соединенные Штаты не оставят Европу на произвол судьбы и вспомнил берлинский воздушный мост и падение берлинской стены. Он говорил о союзниках, готовых «слушать друг друга, учиться друг у друга и, в большинстве случаев, доверять друг другу». Он перечислил ряд глобальных проблем и провозгласил, что «ни одна страна, какой бы большой и сильной она ни была, не способна в одиночку с ними справиться». Эта фраза, как отметила The Guardian в своей восторженной статье, вызвала долгие и искренние аплодисменты.

В то время Обамой восхищались не только в Германии. Вскоре после своей победы на президентских выборах он получил Нобелевскую премию мира — судя по всему, просто за то, что он не был Джорджем Бушем. Ожидания, связанные с ним, были просто абсурдными, и, разумеется, американский президент не мог не разочаровать европейцев. Удивляет лишь то, как быстро он это сделал — и как быстро европейцы разочаровали его самого.

Показательный 2009 год

Суть проблемы наглядно демонстрируют три случившихся в первый же год эпизода. Первым из них стала так называемая перезагрузка отношений с Россией. В марте 2009 года госсекретарь США Хиллари Клинтон (Hillary Clinton) встретилась со своим российским коллегой Сергеем Лавровым и подарила ему огромную красную «кнопку перезагрузки», специально изготовленную для этого случая. Несмотря на ошибку переводчика (на кнопке было написано «Перегрузка» вместо «Перезагрузки»), они с улыбкой вместе нажали эту кнопку перед камерами. Казалось очевидным, что после этого американо-российские отношения, по необъяснимой причине испорченные администрацией Буша, могут начаться с новой страницы. Между сторонами вроде бы не было ни фундаментальных расхождений, ни серьезных разногласий, которые нельзя было бы преодолеть с помощью диалога.

Второй важный момент наступил в апреле 2009 года на саммите НАТО, на который также пришлось 60-летие альянса. Как и многие другие мероприятия НАТО, саммит проходил удивительно скучно. Каждая из стран-членов прислала на него своего главу государства, и каждый из них счел необходимым произнести длинную речь с обычными словами о долге, значимости и всем таком, однако ничего важного ни решено, ни сказано не было. Америка попросила отправить в Афганистан больше солдат, но на эту просьбу почти никто не отреагировал.

Третий эпизод был связан с принятым в сентябре 2009 года администрацией Обамы решением закрыть программу по противоракетной обороне в Восточной Европе, предложенную Бушем и предусматривавшую размещение техники в Чехии и Польше. В самом этом шаге не было ничего неожиданного: Обама вполне обоснованно сомневался в осмысленности и осуществимости подобных дорогостоящих проектов. Однако многих встревожило то, как об этом было объявлено. По-видимому, в Белом доме в какой-то момент решили, что произошла утечка информации, и отреагировали на нее, разбудив среди ночи чешского премьер-министра, чтобы сообщить ему о решении американских властей. Польский премьер-министр просто не стал отвечать на звонок. Между тем оба правительства инвестировали в программу изрядную часть своего политического капитала — не ради нее самой, а потому, что хотели обеспечить безопасность своих стран с помощью американского военного присутствия. Оба премьер-министра были не готовы к этой новости, и она поставила их в неловкое положение.

Другими словами еще в 2009 году было понятно, как в ближайшие пять лет будут строиться отношения между Соединенными Штатами, Европой и Россией. Как минимум, до второй половины второго срока Обамы, ни президент, ни его внешнеполитическая команда не задавались вопросами о европейской безопасности. Они считали Европу скучным и безопасным местом, подходящим для формальных мероприятий, а не для обсуждения реальных проблем. НАТО, отчаянно нуждавшаяся в институциональных реформах, воспринималась как нечто слишком неинтересное, чтобы тратить на него силы. Отказ Европы усиливать контингент в Афганистане вызывал в Белом доме не тревогу, а возмущение. Опасения Центральной Европы и Прибалтики за свою безопасность не принимались всерьез. Никто не считал, что они стоят хотя бы дополнительных дипломатических усилий. Европейский Союз постепенно углублял отношения с Киевом, однако в США об Украине даже не задумывались. Несмотря на поддержку, оказанную ему европейцами во время предвыборной кампании, президент, по-видимому, счел, что ему стоит заняться другими направлениями.

Что касается России, с ней все было просто: во всех проблемах, связанных с американо-российскими отношениями был виноват предыдущий президент с его воинственной риторикой и противоракетным проектом. Вина за разгоревшуюся в 2008 году войну между Россией и Грузией неофициально возлагалась на грузинского президента Михаила Саакашвили. Глубокие психологические, философские и политические расхождения, которые в действительности были основной причиной трений между американскими и российскими властями в прошлом десятилетии, сбрасывались со счетов или затушевывались.

Однако даже в начале 2009 года эти расхождения продолжали усиливаться. С учетом дальнейших событий стоит вспомнить заявления, которые сделал Лавров в марте 2009 года на форуме фонда Маршалла в Брюсселе. Выступая перед бывшими и нынешними государственными деятелями, среди которых были люди, участвовавшие в разрушении Варшавского договора и расширении НАТО, Лавров заметил, что Запад обманул Россию, что НАТО остается для России угрозой и что Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе должна стать вместо нее главной западной структурой безопасности. Он также добавил, что Россия с легкостью найдет в Восточной Азии покупателей для своего газа, если у нее возникнут проблемы с клиентами на Западе.

Пропущенные сигналы

Это мало напоминало риторику страны, готовой к перезагрузке. Российская военная стратегия тоже не выглядела успокоительно. В ходе военных учений «Запад-2009» российская армия отработала крайне агрессивный сценарий: отражение вторжения в Белоруссию из Прибалтики и войну с противником, напоминающим НАТО, — с превентивным ядерным ударом по Варшаве в качестве кульминации. Встревоженные этим прибалтийские страны и Польша стали еще активнее выступать за усиление присутствия НАТО в регионе. В частных беседах многие официальные лица выражали опасения, что Россия рано или поздно воплотит сценарий учений в жизнь, как это уже произошло в Грузии. Однако ни НАТО, ни администрация Обамы не относилась к подобным перспективам серьезно. Идея о том, что Россия снова станет представлять для Европы реальную военную угрозу, все еще казалась абсурдной.

Это не означает, что администрацией Обамы двигала исключительно наивность. Ни в 2009 году, ни в 2010-м она не питала иллюзий относительно путинского режима. В июле 2009 года, когда Обама впервые встретился с Владимиром Путиным, российский лидер грубо отчитал американского президента, и они обменялись откровенными заявлениями о противоракетной обороне, Грузии и иных больных темах. Однако Белый дом все еще надеялся, что он сможет обойти Путина и работать напрямую с Дмитрием Медведевым, хотя тот, несмотря на свой президентский пост, не обладал реальной властью. В то время один из сотрудников администрации Обамы говорил мне, что политика Белого дома требует «делать вид, что Медведев — настоящий президент». Идея заключалась в том, чтобы сотрудничать с Россией по таким вопросам, как доставка грузов американским войскам в Афганистане или переговоры с Ираном, не ввязываясь в бессмысленные ссоры.
Премьер-министр РФ В.Путин на мероприятии, посвященном 70-летию начала Второй мировой войны

Нужно отметить, что союзники США вели себя точно так же. Канцлер Германии Ангела Меркель (Angela Merkel) честно пыталась наладить полноценный контакт с Медведевым, а германская промышленность активно осуществляла инвестиции в Россию. Итальянский премьер-министр Сильвио Берлускони (Silvio Berlusconi) развлекал Путина на Сардинии. Центральноевропейские и прибалтийские страны также сохраняли с Россией приличные отношения и поддерживали широкий спектр контактов. Сам Путин тоже отчасти смягчил свою риторику. В 2009 году он даже посетил церемонию в память о годовщине начала Второй мировой войны, проходившую в Польше на полуострове Вестерплатте. Ранее российские лидеры никогда не посещали мероприятий, официально признающих, что война началась в 1939 году с совместного советско-германского вторжения в Польшу, а не в 1941 году, когда Германия обратилась против Советского Союза и на него напала.

Тем не менее, администрация Обамы, безусловно, проявила беспечность. За кулисами некоторые центральноевропейские страны пытались убедить американцев, что российская стратегическая доктрина потихоньку меняется. Однако Вашингтон не чувствовал необходимости срочно на это реагировать или хотя бы готовиться к переменам. Его не встревожили даже российские учения «Запад-2013» — аналог «Запада-2009», но в большем масштабе. В них участвовали более 70 тысяч солдат, в Санкт-Петербурге были мобилизованы резервисты. Размах мероприятия наглядно демонстрировал, на что Россия потратила сотни миллионов долларов, которые она вложила в свои вооруженные силы за четыре прошедших года.

Впрочем, НАТО пошла на две уступки нервничающей Центральной Европе, подготовив планы действий на случай вторжения на территорию новых восточных членов НАТО — при прошлых американских администрациях она даже не пыталась это сделать — и проведя осенью 2013 года первые в истории крупные учения в восточной части альянса. Эти учения, получившие название Steadfast Jazz, разочаровали многих. Соединенные Штаты прислали на них всего 160 солдат, а Германия — 55. Самым большим был вклад Франции и Польши — по 1000 военных с каждой стороны. Это были самые масштабные учения НАТО с 2006 года, но на фоне перемен в российской военной доктрине они все равно смотрелись неубедительно.

По сути, Москва использовала относительно хорошие отношения времен перезагрузки и президентства Медведева, чтобы восстановить российские вооруженные силы, усилить репрессивную систему и вложить средства в европейские компании и масс-медиа. Российские госкорпорации в открытую начали попытки покупать влияние — в частности, российский энергетический гигант «Газпром» нанял бывшего канцлера Германии Герхарда Шредера (Gerhard Schröder). Однако НАТО — за исключением некоторых особенно нервных стран — в ответ не сфокусировалось на сдерживании, как оно поступало раньше, а начало самоликвидацию.

Как бы то ни было, статус-кво, скорее всего, удалось бы сохранить еще на какое-то время, если бы не два важных события. Первым из них стало решение Запада придти на помощь ливийским повстанцам во время революции 2011 года. Парадоксальным образом, сама по себе эта операция наглядно продемонстрировала военную слабость НАТО. Она в основном была британским и французским проектом — Германия и Турция выступали против, а представитель Белого дома апатично заявил, что Соединенные Штаты «лидируют, держась сзади». В итоге, союзникам едва удалось дотянуть бомбардировки до гибели ливийского режима. В 1999 году, в ходе косовской кампании силы НАТО использовали 1200 самолетов и осуществляли около 800 боевых вылетов в день. В Ливии альянс «с трудом» — по выражению министра обороны США Роберта Гейтса (Robert Gates) — проводил в день 150 боевых вылетов и использовал в операции 250 самолетов — причем даже этого удалось добиться только благодаря появившимся в последний момент американским специалистам по разведке и наведению на цель. У нескольких стран кончились боеприпасы, и их пришлось занимать у соседей.

Эта успешная (на свой лад) кампания, по итогам которой ливийский лидер Муаммар Каддафи лишился власти, по целому ряду причин испугала Россию. Когда в 1989 году рушилась Восточная Германия, Путин был офицером КГБ и служил в Дрездене. На его глазах толпы громили штаб-квартиру «Штази». С тех пор он подчеркнуто не любит уличные демонстрации и их опасается. Его паранойю усилила украинская Оранжевая революция 2004 года, в ходе которой люди вышли на улицы, протестуя против фальсификации президентских выборов, и смогли добиться отмены их результатов. Ливийская революция стала еще более пугающим примером — ведь в Ливии уличные толпы при поддержке Запада свергли и убили диктатора, который еще несколько месяцами раньше вроде бы держал страну под полным контролем.

Вскоре после этого в России прошли парламентские выборы, результаты которых вызвали у многих недоверие, а Путин собрался избираться на третий срок, что было сомнительным шагом с точки зрения Конституции. Все это породило те самые демонстрации, которых режим так боялся. В Москве, Санкт-Петербурге и десятках других российских городов на улицы вышли толпы народа. Демонстранты называли выборы сфальсифицированными, в пользу чего, действительно, существовали весомые свидетельства. Протест также отражал успехи антикоррупционной кампании, одним из главных лиц которой был активист Алексей Навальный. Глубоко клептократическая сущность путинского режима впервые была выставлена на всеобщее обозрение в интернете с помощью публикаций и онлайн-кампаний. Путин в ответ публично обвинил в организации протестов администрацию Барака Обамы и заявил, что Клинтон подала активистам «сигнал» к выступлению.

На деле российские уличные выступления были с легкостью подавлены. Демонстранты в основном принадлежали к среднему классу, и большинство населения было не на их стороне. Однако сам факт протестов в полуполицейском государстве, которое, казалось бы, хорошо контролировалось властями, отчасти объясняет, почему Путин так бурно отреагировал на февральские события 2014 года на Украине, когда уличная толпа вынудила украинского президента Виктора Януковича бежать из страны. Хотя демонстрации были вызваны отказом Януковича подписать торговое соглашение с ЕС, у них были и более глубокие причины — те самые возмущение коррупцией и гражданская активность, которые двумя годами раньше двигали российскими демонстрантами. Кремлю это было очевидно, и он решил, что реагировать необходимо жестко и решительно.

В итоге Россия захватила Крым, а затем вторглась на Восточную Украину. Это силовое перекраивание европейских границ шокировало лидеров по обе стороны Атлантики и заставило администрацию Обамы пересмотреть свою политику в отношении России. Вдобавок к вторжению Россия высказала новые угрозы и провела новую волну агрессивных учений, подчеркнуто нацеленных на Балтийский регион — не только на вступившие в НАТО в 2004 году Эстонию, Латвию и Литву, но и на не состоящие в НАТО Финляндию и Швецию. Впервые с тех пор, как рухнул Советский Союз, трансатлантический альянс был вынужден всерьез озаботиться физической безопасностью своих членов. Нельзя было сбрасывать со счетов и вероятность гибридной войны — например, фальшивого восстания русского меньшинства в одной из прибалтийских стран — или борьбы за железнодорожный коридор между Калининградом и основной частью России, пролегающий через Литву.

Риторически и символически Обама отреагировал на изменившуюся ситуацию. Летом 2014 года он произнес в Таллине и в Варшаве две пламенных речи. В Польше, в ходе празднования 25-й годовщины первых свободных выборов, он подтвердил «нерушимость обязательств по обеспечению безопасности Польши», причем не только от имени США, но и от имени НАТО. «Статья 5 ясно говорит, что нападение на одного — это нападение на всех. Согласно союзному договору, на нас лежит священный долг защиты вашей территориальной целостности», — подчеркнул он. Администрация также продолжает поддерживать экономические санкции, которые были введены против связанных с Путиным банков и олигархов. В то же время Обама и его окружение по-прежнему отзываются об украинском кризисе как о региональной проблеме, подчеркивая отдаленность Соединенных Штатов от Европы.

Запоздалые перемены

Сейчас санкции сохраняются в основном благодаря тому, что их поддерживает Меркель. В сущности, она сейчас руководит политикой Запада в отношении России. Именно Меркель в основном вела переговоры с Путиным в Минске в 2014 году и в начале этого года, когда лидеры России и Украины вместе с европейскими лидерами обсуждали прекращение огня на востоке Украины. Она по-прежнему больше контактирует с ним, чем прочие главы европейских государств. Канцлер, безусловно, заслуживает за это огромного уважения — особенно, если учесть, как сильно на нее давят ведущие бизнес в России германские компании. Наконец-то экономический локомотив Европы взял на себя некие внешнеполитические обязательства.

Единственный недостаток такой ситуации заключается в том, что Германия, по понятным историческим причинам, принципиально не рассматривает возможность применять силу — даже для обороны и сдерживания. Она упорно выступает против размещения солдат и баз НАТО в Польше, Румынии и Прибалтике. Однако если Путин решит не ограничиваться Украиной — чем он постоянно угрожает, — на это нужно будет дать соответствующий ответ, на который способны только Соединенные Штаты и НАТО. В своих дипломатических усилиях Меркель не задействует ни Америку, ни Британию, ни Польшу, вместе со Швецией руководившую ранее европейской восточной политикой. Французского президента Франсуа Олланда (François Hollande) она привлекла к процессу с некоторым запозданием. Это отсутствие серьезных военных партнеров заметно подрывало позиции Меркель на переговорах в Минске.

НАТО с запозданием начала менять свою стратегию. В частности, альянс разместил тяжелую технику в граничащих с Россией странах. Америка, годом раньше убравшая танки из Европы, в начале 2014 года вернула часть из них обратно. Командующие вооруженными силами НАТО и США подтвердили, что альянс по-прежнему верен принципу коллективной обороны. На этом фоне трудно не задаться вопросом о том, не следовало ли сделать все это раньше. Если бы НАТО перебросила технику к восточной границе или даже создала там базы до того, как напряженность возросла, это могло бы предотвратить российскую агрессию по отношению к странам альянса — а возможно, и по отношению к Украине.

Теперь мы пожинаем плоды многолетнего игнорирования европейской безопасности — не только администрацией Обамы, но и администрацией Буша, и европейским политическим истеблишментом. Российское влияние нарастает, причем не только в постсоветском мире. Россия поддерживает — финансово и иным образом — целый ряд европейских ультраправых и ультралевых партий, выступающих против ЕС и НАТО. В их числе французский Национальный фронт, австрийская Партия свободы, венгерский «Йоббик», греческая СИРИЗА. Изощренная российская дезинформация просачивается в мейнстримную прессу многих европейских стран. Одновременно Россия продолжает на Украине свою подрывную деятельность, грозящую стране финансовой катастрофой и новым кровопролитием. Стоит заметить, что в настоящее время России даже не нужно изобретать проблемы для Европы — ей достаточно усугублять уже существующие.

Впрочем, сейчас российское направление ни для кого не выглядит приоритетным. Европа занята греческим долговым кризисом, предстоящим британским референдумом о членстве в ЕС и волной беженцев, пересекающих Средиземное море. Для Соединенных Штатов все эти кризисы также крайне важны. В частности, стоит заметить, что греческие проблемы дестабилизируют Балканы — регион, на который Россия старается распространить свое влияние. В особенности Москву интересует Сербия. В энергетическую отрасль этой страны российские компании активно вкладывают средства.

При этом роль Америки в греческой драме в основном сводится к дружеским советам предоставить грекам спасательный пакет, которые Европа игнорирует — если вообще слышит. Впрочем, в любом случае у Соединенных Штатов было бы мало влияния на ультралевое правительство СИРИЗА, а Конгресс не готов был бы одобрить серьезные расходы на Грецию, которая воспринимается как сугубо европейская проблема.

Знакомая схема

Разумеется, вполне возможно, что время на стороне западного альянса. Российская экономика находится в упадке (скорее, из-за снижения цен на нефть, чем из-за санкций). Вероятно, что политика сдерживания сможет защитить Европу, как это уже случалось в прошлом, пока в России не сменится либо политический курс, либо руководство. Главной неизвестной остается сам Путин. Как он поведет себя, если почувствует реальную угрозу для своей личной власти? Не решит ли он, что ему нужен очередной кризис — и, возможно, еще большего масштаба,- чтобы мобилизовать общество и остаться у руля? Самыми страшными выглядят, разумеется, те сценарии, к которым русские последние шесть лет готовились на своих военных учениях.

В ретроспективе видно, что отношение Обамы к России менялось по хорошо знакомой всем нам схеме. Президент Джимми Картер (Jimmy Carter) начал с разрядки, а закончил поставками оружия афганским моджахедам и бойкотом Московской олимпиады. Буш сначала видел «душу» в глазах Путина, а в конце своего правления поддерживал — пусть и только риторически — воевавшую с Россией Грузию. Точно так же повел себя и Обама — начал с перезагрузки, а пришел к санкциям. Вопрос в том сумеет ли следующий президент не повторять этот путь и найти способ вовлечь весь европейский континент в долгосрочный проект по сохранению западного альянса и защите его российского реваншизма, от которого Москва, вероятно, не откажется еще долго.

("Foreign Affairs", США)
Читайте актуальные новости и аналитические статьи в Telegram-канале «Vzglyad.az» https://t.me/Vzqlyad

Тэги:





НОВОСТНАЯ ЛЕНТА