В связи с этим самой сложной проблемой является контроль осуществляемой деятельности. Большая часть времени на переговорах по поводу международных конвенций отводится именно обсуждению контроля. Речь идет о составлении такого механизма, согласно которому группа инспекторов могла бы получить необходимую ей информацию о работе какого-то ядерного объекта в отдельно взятой стране. В Конвенции о запрещении химического оружия для этого отводится конкретное количество часов. Так, если у одной страны имеются опасения по поводу разработок химического оружия другой страной, то у нее есть шесть часов, чтобы заявить об этом. Затем в течение 10 часов стране, которая подозревается в создании химического оружия, должен быть направлен официальный запрос и ответ на него необходимо предоставить не позднее следующих 12 часов. Получается, что в подобных ситуациях счет идет на часы.
Нетрудно догадаться, почему Иран принял решение участвовать в переговорах с группой 1+5. Исламская Республика и прежде четко заявляла о своей готовности следовать взятым на себя обязательствам и опровергала обвинения в разработке ядерного оружия. Об этом иранские власти объявляли не раз. Была надежда на то, что в ответ на честное заявление своей позиции другие страны отменят введенными ими санкции и предоставят Ирану возможность воспользоваться собственным правом на получение атомной энергии для мирных целей, при том что каких-либо теоретических разногласий в этом отношении не существовало. Тогда встает другой вопрос: почему все же переговоры по ядерной проблеме длились два с половиной года? Дело в том, что это время было потрачено на разъяснение целей и осуществление контроля. Все упиралось не в то, чтобы отменить санкции против Ирана в ответ на его заявление об отказе от ядерного оружия. Если бы было все так просто, то проблему мы могли бы решить, договорившись лишь об этом. Процесс переговоров проходил сложно из-за того, что перед нами стояла задача за счет определенных механизмов добиться признания законности деятельности иранских специалистов по использованию атомной энергии и гарантировать мирный характер нашей ядерной программы в соответствии с имеющимися прогнозами и принятыми обязательствами, а также добиться отмены санкций, введенных против нашей страны. Фактически, в ходе переговоров все внимание было сосредоточено на этих двух моментах. Когда мы переходили к обсуждению подробностей, начинались противоречия. Сами по себе две эти цели не вызывали никаких проблем, однако сложности возникали при их толковании и формулировке. В плане определения механизма контроля за ядерной программой Ирана и получения доказательств ее мирного характера от нас требовали предоставить широкий доступ к тем или иным промышленным объектам. Наши партнеры заявляли, что некоторые направления ядерной программы необходимо закрыть, поскольку для них нет никаких оснований. По их словам, у них не было уверенности в мирном характере некоторых направлений нашей ядерной программы, поэтому следовало прекратить ими заниматься.
В частности, от нас добивались закрытия завода по обогащению урана Фордо, потому как он расположен под землей и в отношении него имелись некоторые опасения. Нам говорили, что аналогичный завод в Нетензе можно сохранить, переместив всю работу туда, однако Фордо необходимо закрыть. С другой стороны, нам пытались внушить, что наличие атомного реактора на тяжелой воде в городе Эрак тоже не свидетельствует о мирном характера нашей ядерной программы, потому что у них имелись опасения по поводу производимого на нем плутония. Дело в том, что именно за счет производства плутония та или иная страна получает доступ к ядерному оружию, поэтому они и настаивали на остановке тяжеловодного реактора в Эраке, утверждая, что тогда они могут предложить компромисс и заменить его на легководный реактор, который не может производить плутоний.
Кроме того, нас пытались убедить в том, что Ирану не нужно ядерное топливо, ведь топливо для атомной электростанции в Бушере поставляется русскими, а реактор в Эраке вообще обходится без него. Наши партнеры утверждали, что у Исламской Республики вовсе отсутствуют какие-либо объекты, которые работают на ядерном топливе. В связи с этим они требовали значительным образом сократить количество центрифуг, сохранив их лишь номинально, чтобы представители Ирана могли заявить, что их страна сохранила обогащение урана, однако практически мы должны были полностью отказаться от производства ядерного топлива. Позиция иностранных дипломатов заключалась в том, чтобы мы согласились на мирный характер своей ядерной программы и на отказ от разработки ядерного оружия, однако на деле от нас требовалось закрыть завод Фордо и остановить реактор в Эраке или заменить его на легководный, а также резко сократить количество имеющихся центрифуг.
В ходе переговоров и даже все последние месяцы заместитель госсекретаря США по политическим вопросам и глава американской делегации Уэнди Шерман заявляла, что Иран должен многократно сократить количество своих центрифуг. Наша страна располагает 9200 действующими центрифугами. На складе имеется еще десять тысяч, но они не введены в эксплуатацию и обогащение урана на них не происходит. Однако сейчас наши оппоненты утверждают, что у Ирана имеется целых 20 тысяч центрифуг. В частности, некоторые наши критики внутри страны заявляют, что 5060 центрифуг, которые Иран согласился оставить действующими, были как раз из тех самых 20 тысяч.
Аналогичным образом действуют и американские дипломаты, пытающиеся доказать своему конгрессу, что им удалось сократить число иранских центрифуг с 20 до пяти тысяч. Это всего лишь самопиар. В действительности наши иранские критики и американские политики сильно завышают реальное количество данных механизмов.
После требований Шерман о многократном сокращении центрифуг, поддержанных другими участниками группы «5+1», иранская делегация предложила определить, каким именно должно быть их количество. Наши контрагенты понимали, что мы приближаемся к концу переговоров и, в конце концов, объявили, что должно остаться только полсотни. Обсуждение количества остающихся центрифуг проходило весьма напряженно.
После всех этих непростых дискуссий было решено, что завод Фордо все-таки продолжит свою работу. Там русские должны начать реализацию специальной программы по производству устойчивых изотопов для медицины и промышленности. Эти изотопы впервые в Иране будут использованы в рамках ядерной программы. Важнейшим моментом в отношении Фордо является наличие там 1 040 центрифуг, которые, разумеется, не занимаются обогащением урана. Вместе с тем у нас есть гарантии, что в случае нарушения заключенных соглашений или начала военных действий против завода в Нетензе мы имеем право в кратчайшие сроки запустить завод Фордо и начать там обогащение. В этом отношении у Ирана нет никакого тайного умысла, однако американцам наше согласие досталось тяжелой ценой.
В то же время исследовательский реактор в Эраке должен остаться тяжеловодным, хотя американцы требовали его остановки и замены на легководный. На переговоры они привезли всех своих ведущих специалистов, работающих в области атомной энергии, чтобы с технической точки зрения доказать нам ненужность тяжеловодного реактора для использования атомной энергии в мирных целях. В действительности они хотели воздействовать на нас за счет своих технических знаний и внушали нам, что недопустимо продолжать работу реактора на тяжелой воде и что это даже невозможно в операционном плане. Тем не менее нашим главным достижением на переговорах стало успешное проведение дебатов с самыми выдающимися зарубежными учеными-ядерщиками. Мы сумели убедить их в том, что данный проект вполне осуществим. В результате нам удалось сохранить работу эракского тяжеловодного реактора. Единственной уступкой стало некоторое сокращение содержащегося в нем плутония, чтобы тем самым частично успокоить наших оппонентов. Что же касается центрифуг, то мы, конечно, могли бы договориться и о большем количестве, однако в таком случае существовали бы более сложные условия, поэтому было принято решение пойти простым путем, который состоял в том, чтобы сократить количество центрифуг и таким образом быстрее достичь компромисса. По разным причинам так поступить было гораздо проще.
И все же важнейшей для Ирана проблемой оставались санкции. В связи с этим нам предстояло прояснить, какими обязательствами в этом вопросе связаны наши партнеры. Обсуждение санкций было одним из наиболее сложных этапов переговоров. Ограничения, введенные Америкой и Европой, имели своей целью свергнуть нынешний политический режим в Иране. Можно не сомневаться, что введение санкций было тщательным образом продумано. Они были задуманы для того, чтобы фактически загнать в тупик экономику Ирана. В частности, планировалось сократить, а потом и вообще свести к нулю все доходы нашей страны от нефти, а также наложить запрет на импорт современных технологий, инвестиции и иностранное сотрудничество в технической сфере. В конце концов, были созданы предпосылки для того, чтобы иранские студенты не смогли получать в странах Европы и Америки технического образования. Все это делалось только ради смены режима в Исламской Республике.
Европейская законодательная система такова, что все решения принимает Совет Европы и в соответствии с ними выдвигаются законопроекты и вводятся санкции. Однако в Америке все обстоит по-другому. В плане принятия антииранских санкций существует своего рода соперничество между Конгрессом и президентом США. С одной стороны, президент подписал порядка десяти распоряжений, известные как «исполнительные указы». С другой стороны, свои санкции ввел и Конгресс. В целом, если за все эти года американцы хотели ввести санкции против какой-либо другой страны, на Иран они распространились автоматически. Так, например, если планировалось принять санкции в отношении Сирии, то сразу же поступало предложение ввести аналогичные ограничение и в адрес Ирана. Однако вся суть в том, что после подписания ядерного соглашения наши оппоненты начали путаться в плане своих санкций. Конечно, у американского президента есть некоторые полномочия приостанавливать определенные законы, однако по некоторым причинам отменить те или иные санкции уже не представлялось возможным. Американцы путались даже тогда, когда пытались растолковать нам свои законы, объясняя, какие санкции могут быть сняты, а какие нет. Они говорили даже, что вряд ли когда-нибудь наступит такой день, когда все санкции будут отменены. США сделали свой выбор и пути назад уже нет. У американцев весьма сложная система, в которой существует множество правил и условностей. К сожалению, приходится признать, что даже в Иране не было такого специалиста, который бы разбирался в американских законах о санкциях. Честно признаться, я и сам никогда глубоко не вникал в эту проблему. У нас принято говорить, что американцы привыкли поступать так, как им хочется. Иранцы тоже сделали свой выбор. Мы пытались развивать свою атомную промышленность, все время указывая на американскую вседозволенность. На самом деле проблема заключалась в сложной системе санкционного законодательства США и наших недостаточных сведениях о ней.
Тем не менее, неоспоримым преимуществом Ирана и наших партнеров на переговорах было то, что мы последовательно, опираясь на своих познания об американской правовой системе, поднимали такие вопросы, на которые американцы ничего не могли возразить. Им приходилось советоваться со своими юристами, чтобы ответить нам. Несмотря ни на что, мы смогли проявить хорошую осведомленность о санкционном законодательстве США. Это был непросто, но выполнимо. Если посмотреть на соглашение о Совместном Комплексном Плане Действий (СКПД) с технической точки зрения, то можно понять, насколько подробно иранские специалисты разобрались в нюансах американских законов. Одним словом, мы имеем полное право гордиться, что в этом противостоянии мы ни в коей мере не уступали нашим соперникам.
Итак, мы подошли к тому, что помимо работы 5060 центрифуг, завода Фордо, производства устойчивых изотопов, сохранения, модернизации и оптимизации работы тяжеловодного реактора в Эраке, члены группы «5+1», оказывая Ирану техническую и технологическую помощь и предоставляя ему самое новейшее оборудование, обязались сотрудничать с нашей страной. Иран, в свою очередь, возглавляет весь этот процесс и несет за него ответственность. Наше государство само решает, как ему развиваться дальше, а другие страны лишь наблюдают за тем, как проходит модернизация на электростанции в Эраке. Согласно Третьему приложению СКПД, Иран и группа «5+1» будут сотрудничать в сфере атомной промышленности. Примечательно, что Исламская Республика впервые начинает подобное взаимодействие в этой области с ведущими странами мира.
К сожалению, некоторые либо не верят в это, либо умышленно создают сомнения в истинности таких планов. Наши оппоненты на переговорах взяли на себя четкие обязательства отменить все финансовые, банковские и экономические санкции против Ирана. Сейчас определенные круги пытаются нанести урон нашей авиационной промышленности. Дело в том, одно из самых ключевых обязательств наших контрагентов, особенно американцев, касается авиационной сферы, хотя, по правде, эта отрасль промышленности никак не связана с ядерной проблемой. С самого начала мы согласились обсуждать на переговорах исключительно проблемы атомной энергетики, к которым авиационная промышленность не имела никакого отношения. Самые первые санкции Соединенных Штатов, введенные против нашей страны после Исламской революции 1979 года, касались как раз авиации. Иран находился под авиационными санкциями целых 37 лет. Впервые американцы согласились отменить их, чтобы мы имели возможность покупать новые самолеты за рубежом. Однако, к сожалению, некоторые наши критики в политических целях пытаются преуменьшить это достижение.
В авиационной сфере у нас сложилась критическая ситуация. Каждый год граждане нашей страны тратят пять миллиардов долларов на покупку билетов у таких иностранных авиакомпаний, как Turkish Airlines, Lufthansa, Qatar Airways, Emirate Airlines и Austrian Airlines. Этим компаниям удалось заполучить себе долю Ирана на авиационном рынке. Национальная компания Iran Air полностью вытеснена. Нам удалось лишь сохранить за собой внутренние перелеты и ограниченное количество зарубежных рейсов, при том что осуществляются они с большими трудностями. К их числу относятся проблемы с топливом, которым отказываются заправлять наши самолеты. Однако с отменой авиационных санкций и за счет покупки новых самолетов затраты в этой области можно снизить и благодаря этому вернуть национальным компаниям их долю на рынке. Теперь после большой проделанной работы необходимо ответить на такой вопрос: почему мы решили закупить крупную партию иностранных самолетов? Это все делается ради наших граждан. Если у нас будет около 400 собственных самолетов и мы сможем вернуть свою долю на авиационном рынке, тогда нам удастся развивать национальный воздушный флот. В настоящее время ежедневно из Турции в Иран совершается 25 рейсов. Turkish Airlines выполняет полеты не только в столицу, но и в другие города нашей страны. Между тем у нас многие пилоты, бортинженеры и бортпроводники остаются без работы. Трудовая занятость и экономика связаны друг с другом. Нельзя одно развивать, а другое ограничивать. За счет развития авиационной отрасли и покупки новых самолетов для этих людей появятся рабочие места. Министр иностранных дел Ирана лично акцентировал внимание на этом вопросе. И действительно, проблема трудная. Когда впервые Мохаммад Джавад Зариф поднял этот вопрос на переговорах со своим американским коллегой Джоном Керри, тот выразил свое несогласие, заявив, что в этом отношении ничего сделать нельзя, поскольку это не связано с ядерной проблемой. Однако, в конце концов, американцам пришлось согласиться отменить санкции применительно к самолетам, коврам, фисташкам и некоторым другим товарам. Отметим, что во время действия санкций место Ирана на ковровом рынке заняли другие страны и теперь нашей стране не так просто вернуть утраченные позиции. Все это напоминает захват территорий во время боевых действий. Так, например, с периода введение санкций против нефтяной промышленности Ирана, в результате чего ежедневная добыча нефти в нашей стране сократилась с двух с половиной миллионов баррелей до одного миллиона, Саудовской Аравии полностью удалось восполнить нехватку иранского сырья в объеме полутора миллионов баррелей в день. Сейчас Исламской Республике необходимо время, чтобы вновь восстановить свои позиции на нефтяном рынке, в то время как саудовцы так просто не согласятся уступить свою недавно полученную долю. На переговорах все наши усилия сводились к тому, чтобы компенсировать свои потери. Те, кто нас спрашивает: «Зачем вы купили самолеты?», должны в первую очередь озаботиться таким вопросом: каким же образом нам реализовать свой потенциал? Неужели нам не нужно вернуть упущенные возможности и утраченные экспортные рынки? Надо ли развивать отечественную нефтехимию и авиационную сферу? Ведь именно там сосредоточены все ресурсы страны. Сейчас, с Божьей помощью, все санкции сняты и банковские организации в Иране и за рубежом вновь наладили связь друг с другом.
Здесь мне хотелось бы дать небольшой совет нашим журналистским кругам. Некоторые из них выражают определенную озабоченностью по поводу национальной банковской системы и ее связи со SWIFT. Данную проблему необходимо обсудить ввиду следующих причин. Дело в том, что все банковские, финансовые и экономические санкции против Ирана сняты и в этом отношении не может быть никаких сомнений. Отменены даже ограничения касательно самой SWIFT. В день вступления в силу Совместного Комплексного Плана Действий ее руководство официально сообщило о снятии всех введенных ранее ограничений в отношении Ирана. Это означает, что иранские банки освободились от санкций и присоединились к SWIFT, которая является международной межбанковской информационной системой. Некоторые иранские банки, такие как Saman Pasargad, установили свои контакты со SWIFT еще до вступления в силу СКПД. Услугами этой системы не могли пользоваться только те национальные банки, в отношении которых были введены санкции. Несмотря на это, некоторые журналисты стараются убедить общественность, что SWIFT не отменила санкции против нашей страны. Они обращаются в некоторые банки и спрашивают у их сотрудников, подключили ли их к системе SWIFT, и те говорят, что нет. Потом эти журналисты заявляют, что опубликованная прежде информация не соответствует действительности и на самом деле SWIFT не отменила свои санкции в отношении Ирана. Хотелось бы отметить, что если прессе не достаточно той информации, которую она получает, необходимо запрашивать ее еще больше, но у официальных источников. Нельзя таким образом наносить урон авторитету своих изданий. Мы располагаем точными сведениями относительно того, что SWIFT действительно отменила свои санкции против нашей страны. Служащие банковской сферы постепенно налаживают свою связь с этой международной системой. Приведу простой пример. Когда вы обращаетесь к компании, занимающейся предоставлением интернет услуг, и просите установить у себя Wi-Fi, вы сталкиваетесь с необходимостью иметь в своем распоряжении две вещи: соответствующее современное оборудование и программное обеспечение. После получения вашего запроса интернет компания предоставляет вам программное обеспечение, которое нужно установить на компьютере, чтобы осуществить присоединение к глобальной сети. SWIFT работает точно так же. Провайдер откажется предоставить свои услуги только в том случае, если в отношении вас вынесено судебное решение или принято еще какое-то аналогичное ограничение. Сейчас для подключения к международной межбанковской сети наши банки должны иметь необходимое современное оборудование и программное обеспечение. Предположим, что для подключения к SWIFT необходимо пройти семь этапов, а некоторые банки прошли только пять или шесть из них. В частности, каждый банк должен оформить соответствующее заявление, иметь необходимое оборудование и оформить особый реестр. Нам было известно, что санкции будут сняты, потому что если бы этого не произошло, никакого соглашения мы бы не подписали. Наша делегация была полностью уверена в этом и с самых первых дней заявляла, что все ограничения действительно будут отменены. По словам некоторых наблюдателей, у них на руках есть точные сведения относительно того, что дело о военном характере ядерной программы Ирана не будет закрыто. Тем не менее оно уже закрыто и мы являемся тому свидетелями. Среди всего прочего мы испытываем гордость за то, что никогда не лгали нашему народу. Можно проверить то, что говорили мы, и то, о чем заявляли наши оппоненты. Тогда станет ясно, кто прав и кто лукавит.
Хотелось бы верить, что экономическое руководство нашей страны сможет воспользоваться представленными возможностями и нам удастся компенсировать упущенные выгоды. Иран имеет для этого весь необходимый потенциал. У нас великая страна с древней культурой. Она является местом возникновения одной из древнейших в мире цивилизаций и продолжает развиваться по своему собственному пути. Есть основания надеяться, что благодаря открывшимся перед нами возможностям мы сможем с новыми силами проявить себя на региональной и мировой арене и добиться всестороннего развития в экономике, политике, культуре и социальной сфере. Нашу страну непременно ждет лучшее будущее.
Результаты переговоров оказались положительными для всех участников. Мы смогли сохранить свою атомную промышленность и снять ограничения, введенные ранее против нашей страны. Наши контрагенты тоже оказались в выигрыше. По их собственному признанию, они смогли получить гарантии мирного характера иранской ядерной программы, хотя Исламская Республика всегда заявляла, что не стремиться создать собственное ядерное оружие. Тем не менее для наших партнеров было важно выработать точные механизмы, создающие определенные гарантии в этом вопросе. Итоги переговоров оказались на пользу не только Ирану, но и другим странами, которым следует помнить о существовании мирных способов урегулирования региональных и глобальных проблем. Если в результате какого-то взаимодействия одна сторона оказывается в выигрыше, а другая — в проигрыше, это не приведет ни к чему хорошему. Если Саудовская Аравия считает необходимым исключить Иран из решения региональных вопросов и самой всегда одерживать верх, то такая возможность ей предоставлена не будет, потому что в международной политике не может всегда действовать только одна сила.
Под конец у нас вызвала беспокойство проблема, связанная с решением Конгресса США ввести визовые ограничения для тех граждан, которые посещали Иран за последние пять лет. Эту проблему нам еще предстоит решить. Иранской стороне пока не удалось добиться доверия в головах западных политиков. С одной стороны, американцы и европейцы обязались начать с Ираном обычное экономическое сотрудничество, а с другой — конгресс США принимает закон, который запрещает выдавать визу и предписывает обновлять ее для граждан европейских стран, посетивших Иран. Фактически, граждане тех государств, которым до сегодняшнего дня не нужно было получать визу для посещения США, теперь после поездки в Иран должны вновь запрашивать у американских властей разрешение на въезд в страну. Если этот закон будет выполняться правительством Соединенных Штатов в том виде, в котором его утвердил Конгресс, то это будет противоречить Совместному Комплексному Плану Действий. Это новое правило заставит европейцев, планирующих посетить Исламскую Республику, задуматься о том, стоит ли принимать на себя такой риск или нет. Данный закон будет иметь негативные последствия и поэтому вызывает у нас определенное беспокойство. В то же время госсекретарь США Джон Керри дал слово, что американцы будут соблюдать обязательства, принятые ими согласно соглашению о СКПД. По их словам, они намерены реализовать этот закон Конгресса таким способом, чтобы не подвергать риску нормальные экономические отношения с нашей страной. Конечно, нам еще предстоит увидеть, как это будет воплощаться в жизнь. Дело в том, что вплоть до сегодняшнего дня нам еще не приходилось сталкиваться с подобной проблемой и делегации европейцев уже не раз посещали Иран. С другой стороны, в этом законе речь идет не только о нашей стране. Данное постановление, в первую очередь, направлено против европейцев, которые считают его нарушением своих прав. Почему, скажем, европейский гражданин должен получать наказание за поездку в Иран? Примечательно, что со дня принятия в США нового визового закона послы европейских стран стали заявлять о своем протесте по этому поводу американским властям, требуя пересмотреть данное решение. Сейчас сами европейцы сильно озабочены сложившейся обстановкой. Не следует полагать, что давлению подвергается один лишь Иран, хотя, конечно, мы отслеживаем ситуацию в соответствии с обязательствами по СКПД. В этом отношении у нас с европейцами отличаются только способы. Если мы в своих национальных средствах массовой информации осуждаем этот закон и выражаем собственную точку зрения по данному поводу, то в европейских странах политики стараются решить эту проблему с Государственным департаментом и Конгрессом США в несколько другой плоскости. Нет сомнений в том, что если вопрос с визами не будет решен и европейцы действительно столкнутся с проблемами после посещения Ирана, они непременно продемонстрируют ответную реакцию. Позиция самого Ирана заключается в том, что если закон Конгресса вступит в силу, это нарушит соглашение о СКПД. И все же мы не будет вмешиваться в эту проблему, поскольку она относится к сфере внутреннего законодательства США. Конгресс утвердил некий закон, в то время как правительство приняло на себя определенные обязательства. Эти два государственных органа должны каким-то образом согласовывать свою работу, но она не должна противоречить взятым на себя внешним обязательствам.
Iranian Diplomacy, Иран
Читайте актуальные новости и аналитические статьи в Telegram-канале «Vzglyad.az» https://t.me/Vzqlyad
Тэги:
